Он ладонями зачерпывает изумрудную воду, которая от тревоги становится мутной. там на скользком камне спрятались мелкие змейки, мотыльки мохнатыми крылами легонько касаются зеркальной глади и улетают прочь. рой волнистых песен про родной дом - хор пятнистых лягушек по тёмным вечерам, нестройные завывания молодых оборотней. они жуют еловые ветки и смотрят на полную луну глазами-блюдцами. запах после дождя чувствуют, царапают полосатыми когтями столетние деревья. самый молодой трогает мокрые травинки, цветочки пушистыми лапками и чихает от запаха сладкого мёда, запаха иван-чая и ромашек. кто-то сумрачный и холодный кутается в животные меха, чтобы стать зверем, горячим больным дыханием сметает все на своём нелёгком пути, прячется за ветвистыми деревьями умело и легко, разговаривает по-лисьи, шепчет по-рыбьи, тараторит по-беличьи. отращивать птичьи крылья сложно и долго, иногда даже - нестерпимо больно, но он старается изо всех сил, на его боль сбегается всё милосердие Леса, превращает Его в теплый комок гудящего спокойствия, Милосердие урчит, негодуя как добрая матерь, останавливает всю боль заботой и лаской.

— Отрывок из "Сказание о первом оборотне Леса, Первообращенном".